Недавно наша команда приняла участие в трех трехчасовых стратегических сессиях, которые провели для нас эксперты из Центра карьеры Академии коучинга 5 Prism, который в 2025 году стал партнером «Не напрасно».

Мы расставляли приоритеты, определяли  цели на ближайшие годы и находили новые векторы развития фонда. Это была сложная, местами изнурительная работа, во время которой мы не боялись мечтать о большом и даже смогли узнать новое друг о друге. Так, например, в качестве разминки перед завершающей сессией каждый рассказал малоизвестный факт о себе. И несмотря на то, что многие из нас работают вместе более трех лет, оказалось, что нам было чем удивить друг друга.

Мы решили поделиться частью этих историй с вами: ведь они не столько о нас, сколько о том, какие трансформации проходит человек в течение жизни, как сильно меняют нас люди вокруг нас, а главное — мы сами, и как важно уметь принимать и любить то, что рядом. Надеемся, что эти факты вдохновят вас так же, как вдохновили нас.

Благодарим тренеров 5 Prism — Константина Дубенко, Анну Львову, Ольгу Павленко — за профессионализм, чуткость и энергию! 

Алексей Лука, интернет-маркетолог фонда «Не напрасно»:

— Мало кто знает, но я долго в своей жизни почти не улыбался полноценно. У меня были кривые зубы и до брекетов я дошел только в 24 года, а еще и носил их 3,5 года. А после этого начал улыбаться в 5 раз чаще и до сих пор не могу с этим ничего поделать. 

Не считаю, что этот комплекс до 24 лет как-то значимо отрицательно отразился на моей жизни. Но чувствую, что, поборов его, выработал некую защиту от любых других комплексов как компенсаторную реакцию. Если я вдруг от кого-то слышу что в моей внешности что-то не так, в любой, даже какой-то двусмысленной форме – чувствую что мне абсолютно все равно и ощущая себя на 100% классным). 

Недавно мой стоматолог предложил поставить виниры, сказав что моя улыбка будет еще эстетичнее. Первая внутренняя реакция была такая будто мне хотят навязать какой-то новый комплекс, на что я ощутил даже какой-то прилив злости. Но сказал я ему, что моя улыбка уже до такой степени эстетична, что мне больше ничего не нужно. И я правда так чувствую.

Или недавно меня начали покидать мои волосы на голове. И я просто перешел на стрижку Доминика Торетто. Когда мне кто-то говорит про пересадку волос, мне кажется эта идея в первую очередь странной. С потерей волос я не потерял хоть какую-то часть своей уверенности. Поэтому и не вижу смысла в этом. Хотя я не осуждаю тех, кто делает такую пересадку и вполне могу передумать когда-нибудь. 

А еще теперь ситуативно я становлюсь неким защитником других людей, у которых очевидно есть какой-то комплекс по поводу внешности, в наличии которого они не виноваты. Я испытываю к ним какую-то «ретроспективную эмпатию», мне всегда хочется их как-то подбодрить и продемонстрировать модель поведения, показывающую, что я отношусь к ним как к очень красивым людям (а это так и есть). И если я вдруг вижу какой-то шейминг по отношению к ним, то я первый, кто начинает давать отпор. За время наличия своего комплекса я накопил достаточно «крутых ответов», так что у шеймеров нет шансов, сдавайтесь!).

Ирина Михайлова, директор по коммуникациям фонда «Не напрасно» (временно исполняет обязанности исполнительного директора):

— Мы часто с семьей переезжали, и 10 лет своей жизни (более-менее сознательную часть детства и юность) я прожила в маленьком военном городке на севере Азербайджана, в 225 км от Баку.

Каждое утро, выходя из дома, я вот так запросто видела  «Ятмыш Гезель» (то есть «Спящую красавицу») — гору недалеко от горнолыжного курорта, а прямо под моим балконом росли розы, и их аромат в теплое время года можно было почувствовать даже на третьем этаже.

Это были невероятные 10 лет моей жизни, в красоте, спокойствии и вдалеке от всех. Но мне все время так сильно хотелось в цивилизацию, чтобы однажды попасть на запись программы МТV, ходить в кино не раз в несколько месяцев, когда родители выбирались в Баку, и особенно — чтобы покупать новые альбомы в даты их выхода. Спустя время я перееду в Петербург, смогу ходить на концерт любого артиста и даже сама несколько лет буду петь в рок-группе. Но тогда казалось, что вот где-то там, когда-то и будет настоящая жизнь, в которую так поскорее хотелось окунуться. 

Сегодня я часто вспоминаю об этом своем стремлении, когда нужно напомнить себе, как важно замечать и ценить то, что имеешь.

— Катя Звягинцева, менеджер по работе с корпоративными партнёрами фонда «Не напрасно»:

Мало кто знает, но я с детства обожаю танцевать. Всегда была очень гибкой и подвижной, но из-за лишнего веса в школьные года меня отказывались брать в школьные кружки танцев/гимнастики и на бальные танцы (потому что я своим видом всё портила, и выставить меня на соревнования не считалось возможным). Я выросла, уехала учиться, а потом осталась работать в Англии. Переехав в Лондон, однажды я сделала себе подарок на Новый год и записалась на пробный урок аргентинского танго – начала танцевать и не смогла остановиться :) Я ходила на все милонги (вечера, где люди собираются, чтобы танцевать аргентинское танго) в городе и могла танцевать по 6-7 часов без остановки. Это были лучшие и самые вдохновенные часы в каждом дне. За несколько лет я вышла на полупрофессиональный уровень и перетанцевала со многими прекрасными партнёрами из Аргентины и многих стран. С рождением детей и возвращением в Россию танцы пришлось оставить, но они до сих пор – большая любовь моей жизни.          

— Ольга Павленко, профессиональный бизнес коуч, мастер стратегических сессий:

— Я жила почти тридцать лет с уверенностью, что у меня нет слуха. В детстве мне провели «тестирование» на фортепиано и вынесли вердикт: «Слуха нет». Родители и я поверили.

С тех пор я не пыталась петь, не садилась за инструменты, не мечтала о музыке просто решила, что это не моё. Прошло тридцать лет. И вдруг, однажды под Новый год, я попросила у Деда Мороза фортепиано. Без объяснений, просто почувствовала, что хочу. Купила инструмент и начала учиться. Когда я пришла на первое занятие, преподаватель удивилась:

 — Почему вы решили, что у вас нет слуха?

 — Мне так сказали в детстве.

 — Слух есть у всех, — ответила она. — Просто кто-то когда-то убедил вас, что его нет.

Сначала я путалась, не понимала, где правая, где левая рука, и смеялась над собой. Но постепенно пальцы начали слушаться, а слух просыпаться. Оказалось, я действительно могу играть. Слышать и подбирать мелодию, читать нотный текст. Да, училась я медленно, местами очень сложно, но с огромным удовольствием. Музыка оказалась способом говорить без слов. Каждая нота, как интонация, которой можно выразить то, что словами не получается. Грусть, нежность, вдохновение, всё можно передать звуком. Иногда я думаю: я играю произведение, написанное сотни лет назад, и задаю ему своё звучание. Это волшебное чувство, соединяться с чем-то великим и пропускать через себя. Оказалось, во мне есть не только слух. Во мне есть свой собственный звук.

Этот опыт в очередной раз доказал мне: мы можем гораздо больше, чем привыкли о себе думать!

Ольга Логинова, руководитель отдела фандрайзинга фонда «Не напрасно»:

— Мало кто знает, но я волонтерю в программе «Семейная поддержка» петербургской благотворительной организации «Перспективы», которая помогает детям и взрослым с особенностями развития в семьях и интернатах нашего города. И последние три года, а точнее три лета, я помогаю Татьяне и ее дочери Кристине. Почему лето? Потому что летом нет школы у Кристины, но есть работа у Татьяны, поэтому несколько раз в неделю летними утрами я приезжаю, чтобы погулять с Кристиной и провести с ней два часа, пока мама на работе. За эти два часа я немного лучше узнаю Кристину и себя заодно. 

Кристина не разговаривает, но очень выразительно выражает свои впечатления от мира с помощью удивленных восклицаний, возгласов, перебирания букв и звуков, которые иногда превращаются в распев. Кристина много улыбается и радостно смеется, даже хохочет, а я всегда надеюсь, что радуется она мне и моим рассказам. Иногда Кристина плачет и как-то пронзительно смотрит в такие моменты, будто внутри что-то оборвалось, и тогда мы останавливаемся и ждем, когда что-то внутри утихнет и слезы перестанут. Кристина любит обниматься, и эти объятия делают меня большой и важной для этого мира. Кристина любит прыгать на батуте, а еще нажимать на клавиши большого игрушечного пианино и слушать, как оно звучит. Кристина не обращает внимания на то, на что обычно обращают внимание дети — кошки, собачки, птички, к игрушкам тоже нет никакого интереса. Но она умеет подставлять лицо ветру и как-то по-особому вглядываться в этот мир. А я люблю за ней наблюдать и учиться чувствовать, как она. Кристина любит, когда я делаю ей «сороку-белобоку» — варю кашу на ладони, а потом кормлю каждый пальчик. И я даже проверяю таким образом наше каждое новое лето, помнит ли она меня — помнит: берет меня за указательный палец и тянет к своей ладони. Кристина любит баловаться — снимает с себя кроссовки и кидает их в стороны, а потом идет в носках по тротуару, а я делаю вид, что ругаю ее, надеваю обратно кроссовки, а она хохочет и скидывает их снова и снова. Хорошо, что лето, и можно играть в такую игру не один раз. 

Я знаю, что мама Кристины может взять ее с собой на работу. И я знаю, что принципиальным образом ничего не меняю в жизни этой маленькой семьи. Они и без меня всегда справляются. Но за эти два часа что-то незаметно меняется в жизни трех человек — у кого-то чуть больше радости, у кого-то чуть меньше хлопот, у кого-то чуть больше смысла. Чтобы сделать мир немного лучше, необязательно его спасать и становиться героем. Достаточно приехать на два часа летним утром к Кристине — гулять, разговаривать, петь песни, держать за руку, качать на качели, сидеть на скамейке и подставлять лицо ветру.